Антидопинговая политика базируется на двух принципах:
а) «неестественные» результаты угрожают восприятию чистоты спорта
б) защита здоровья спортсменов. Однако исследователи в области медицины сконцентрировали свои усилия на изучении влияния фармакологических препаратов на организм человека, чем подстёгивали распространение популярности допинга.
МОК обратил серьёзное внимание на проблему искусственного стимулирования спортивных результатов после смерти датского велосипедиста Кнута Энемарка на Играх 1960 года в Риме. Тогда было распространено мнение (так и не подтвердившееся), что его смерть связана с употреблением амфетамина. Понимая, что этот случай может стать предзнаменованием неблагоприятной тенденции, МОК обратился к медицинскому сообществу. Президент Авери Брюндаж писал: «Проблема допинга не из простых, и нам нужен профессиональный совет, где провести черту».
К 1964 году восприятие комитетом допинга как угрозы здоровью атлетов сменилось необходимостью защищать имидж олимпийского движения. Поэтому было принято решение проводить анализ крови в случаях, вызывавших подозрения. В следующее десятилетие парадигма о недопустимости применения допинга и его аморальности начала распространяться всё шире и шире. Однако их главной целью было построение социального восприятия, а не поиск абсолютной истины. Вместо обсуждения методов защиты здоровья спортсменов было решено просто отказаться от любых препаратов и субстанций. Между тем, алкоголь, морфин, амфетамин, героин и антибиотики по-разному воспринимаются врачами в обычной жизни. А в спорте всех гребут под одну гребёнку. Праздновать победы с алкоголем считается аморальным. В соответствии с этим принципом МОК объявил, что в случае использования лекарств и искусственных стимуляторов атлет или команда будут дисквалифицированы. То есть вне зависимости от намерений, не прошедшие тест спортсмены считаются предавшими идеалы спорта.
Постепенно это привело к разделению спортсменов на два типа: непорочных и лжецов. Вторые думали, что допинг непобедим, поскольку не существует сил, которые способны справиться с искусственным улучшением результатов. На Западе считают, что спортсмены из СССР и ГДР использовали стероиды, и другие страны были вынуждены закрывать глаза на применение допинга своими спортсменами. Холодная война распространялась и на спорт, и по обе стороны железного занавеса не было намерений уступать, что мешало появлению эффективной антидопинговой политики. Но общая риторика со стороны МОК оставалась неизменной и, в глазах общественности, эффективной: применение препаратов недопустимо и очерняет как атлета, так и спорт в целом.
Так, глава медицинской комиссии МОК Де Мерод заявлял, что Игры 1980 года в Москве были «чистейшими» за всю историю, хотя у 16 золотых медалистов был превышен уровень тестостерона. Сложно сказать, что это: наивность или невероятный цинизм. Учёные двигались в сторону развития допинга, разрабатывая новые препараты, которые оказывают мощный эффект на организм и которых сложнее обнаружить. Сведения из кулуаров оказывались доступными широкой публике, которая всё больше сомневалась в чистоте олимпийского спорта. После того, как допинг-проба победителя стометровки на ОИ-1988 в Сеуле канадца Бена Джонсона дала положительный результат, терпение общественности лопнуло. В дело вмешалось канадское правительство. Последующие скандалы только усугубили ситуацию. Оказалось, что допинг распространён по всему миру, и фармакологи активно ускоряли этот процесс. Началась реформа контроля над употреблением допинга, предусматривавшая тесты вне соревнований.
На самом деле с 60-х годов развивались две индустрии: допинговая и антидопинговая. Чем более усилий и ресурсов бросалось на борьбу с допингом, тем хитрее и изобретательнее были его адепты. После падения Берлинской стены в распоряжении общественности оказались документы тайной полиции ГДР, описывавшие допинговую систему страны. Они стали доказательством полного провала МОК в борьбе за чистоту спорта.
В конце концов, когда олимпийский спорт как честное соревнование достиг дна, в 1999 году спортивные лидеры собрались в Лозанне, чтобы обсудить будущее борьбы с допингом. Появление независимой организации, финансируемой МОК и рядом правительств, стало для многих сюрпризом. Бывший вице-президент МОК Дик Паунд стал первым президентом Всемирного антидопингового агентства (ВАДА), бюджет организации составил $25 млн, большую часть из которого предоставил МОК. Штаб-квартира поначалу располагалась по соседству, в Лозанне, но потом ВАДА переехало в Монреаль. Так что поначалу его независимость воспринималась скептически. Его методы контроля иногда даже считают неэтичными.
Так или иначе, ВАДА вернулось к идеалам времён начала борьбы с допингом: здоровье спортсменов и честность спорта. На фоне скептицизма ввиду короткой карьеры спортсменов, их мотивации, краткосрочности этических вопросов, логики современного спорта, усиленного врачебного контроля, позиция ВАДА выглядит традиционалистской, оборонительной и далёкой от реальности.
За полвека мир успел измениться до неузнаваемости. Восприятие допинга прошло путь от недопустимости к обыденности, спорта – от особой сферы до равноправной с остальными. Но позиция сил, борющихся с допингом, не претерпела изменений. Учитывая сложность ситуации, едва ли война с допингом может быть выиграна или проиграна.
