Почти всю жизнь Ахмед Билалов вел свой бизнес, как и многие российские предприниматели, вдали от публичности. Два года назад он радикально изменил свою жизнь: занялся государственными проектами в сфере спорта и туризма. За это время при его участии Олимпийский комитет России разработал стратегии победы России на зимних Играх в Сочи, а ОАО «Курорты Северного Кавказа» (КСК) под его руководством привлекло для развития этого рискового региона России более $6 млрд иностранных инвестиций. В интервью «Ведомостям» Билалов рассказывает, в чем корень неудач российской сборной на Олимпиаде, как Россия может использовать преимущества хозяйки Игр, почему Кавказ начал привлекать иностранных инвесторов.
— И президент, и премьер во время Олимпиады говорили, что Россия учтет опыт проведения Игр в Лондоне при подготовке к Сочи-2014. А на ваш взгляд, какой главный урок наша страна должна извлечь из летних Олимпийских игр?
— При том что спорт — штука непредсказуемая, две последние Олимпиады — Ванкувер и Лондон — показали, что медали тоже можно планировать. Во многом спорт высших достижений — это высокотехнологичный процесс, где, конечно, большую роль играет талант спортсмена. Но в некоторых видах спорта, особенно в зимних, залог успеха заключается в правильном управлении технологиями подготовки сборной команды. И канадцы, и британцы максимально использовали эффект домашних игр. Там, где у них были сильные стороны, они ими воспользовались и получили качественно иной результат. В основном взяли те виды спорта, которые учитывают местную специфику: например, у них хорошо выступили байдарочники и велосипедисты, поскольку хорошо знали свои спортивные объекты. Речь ведь порой идет о долях секунд, именно тут и срабатывают нюансы, использованные в подготовке спортсменов.
— Российские спортсмены проигрывали там, где всегда выигрывали, а получали медали в тех видах, где даже не могли рассчитывать на это. Чем, например, обусловлен успех нашей сборной по дзюдо?
— Думаю, залог успеха дзюдоистов — это системность подготовки. Дело даже не в деньгах и превосходных нанятых специалистах, в том числе и иностранных, хотя это тоже немаловажно. Ребят, которые стали чемпионами, готовят давно и четко. У нас огромная скамейка запасных, у этого вида спорта — большой потенциал. К тому же крайне трудно два раза в год вывести спортсмена на серьезные соревнования, чтобы при этом он был на пике формы. Вот почему наши фехтовальщики на чемпионате мира выступили хорошо, а в Лондоне результат был более чем скромный. Иностранцы не выводят своих главных спортсменов на соревнования накануне Олимпийских игр. Итальянский тренер нашей сборной по дзюдо за полгода до Олимпиады просто распустил ребят, вместо того чтобы тренироваться день и ночь. Потому что эмоциональный заряд иногда важнее, чем физическая подготовка. И они вернулись отдохнувшими, на пике формы.
— В Лондоне 12 российских спортсменов выступали за другие страны, половина из них выиграли золотые медали. Почему наши спортсмены уезжают и выступают за другие страны?
— Тут есть несколько аспектов. Из наших спортсменов можно составить 10 команд мирового уровня по вольной борьбе, но путевка на Олимпиаду — всего одна. А это мечта любого спортсмена. Такая история произошла с дагестанским борцом Шарифом Шарифовым, который завоевал золото для Азербайджана. Думаю, в наших силах прекратить отток российских спортсменов из страны, причем речь идет даже не столько о материальных стимулах, сколько об общем поднятии уровня патриотизма и чувства востребованности, которое должны ощущать как спортсмены, так и тренерский состав. Ведь не секрет, что в последнее десятилетие китайский спорт фактически поднимали в том числе и российские тренеры.
— ОКР получил от «Газпрома» деньги как раз для подготовки и материальной поддержки наших спортсменов, на что они тратились?
— На лондонской Олимпиаде ОКР в основном оказывал оперативную помощь федерациям и закрывал те непредвиденные моменты, которые возникали уже в самый последний момент. В частности, мы помогли нашим теннисистам, волейболистам, дзюдоистам, сборной по художественной гимнастике. Всего летние виды спорта получили в этом году около 336 млн руб. Средства пошли только в те сферы, где государство не могло оказывать помощь спортсменам из-за сложностей бюджетного процесса.
Но основные траты по использованию грантов, полученных Олимпийским комитетом, — это, безусловно, зимние виды спорта и подготовка нашей сборной к Сочи-2014. На эти цели мы уже выделили почти 800 млн руб. Речь идет о привлечении иностранных специалистов, закупке уникального спортивного оборудования, разработках в области спортивной медицины.
— Так в сфере подготовки чемпионов у нас сейчас что — подъем после провала 90-х, о чем говорит спортивное руководство, или, наоборот, только начало падения, как считает большинство населения страны?
— За провал 90-х мы будем расплачиваться еще долгие годы. Даже завалив спорт деньгами, политической поддержкой в течение года, двух, трех, мы не решим проблему. К своим победам в СССР шли десятилетиями, и чудес в спорте высших достижений просто не может быть.
В целом в летних видах спорта ситуация обстоит несколько лучшим образом: по итогам летнего сезона у России первое место в мире, тогда как зимний сезон завершился для нас 16-м местом. Так что пока перспектива на Сочи для нас не очень радостная. Лидировать в спорте высших достижений можно будет тогда, когда элементарная физкультура в школах станет по-настоящему массовой, а школьники и студенты будут бесконечно соревноваться между собой, что позволит проявиться настоящим талантам, которые профессионалы потом будут развивать. Так происходит в США и Китае, во многих европейских странах, поэтому они сегодня во многом и лидируют в спорте. Основной нашей проблемой в государственном спортивном менеджменте, на мой взгляд, остается чрезмерное увлечение борьбой за медали и кубки, тогда как основной упор необходимо делать на развитие массовости спорта, создание условий, чтобы фактически спорт стал идеологическим стержнем нашей страны.
— Олимпиада в Сочи уже в 2014 г. Сейчас можно что-то сделать, чтобы войти хотя бы в тройку лидеров?
— Необходимо, чтобы наши спортсмены максимально использовали преимущество родных стен и вели активные тренировки в Сочи. Туда нужно не на две недели приехать, как делают спортсмены из других стран для тестовых соревнований, а использовать трассы в качестве постоянной подготовительной базы. Все спортсмены отметили, что на «Розе Хутор» очень сложный рельеф склона, — это же большое преимущество: у наших спортсменов есть возможность, например, откатать этот склон так, что они и с закрытыми глазами смогут по нему съехать. Такой возможности у спортсменов-конкурентов не будет.
— А сейчас это почему не так?
— У федераций есть свои графики соревнований, кубков, выступлений, в которые использование преимуществ родных стен пока не включено. Мощный эффект мы получили бы, если бы штаб-квартиры не только федераций, но и самого Олимпийского комитета до 2014 г. были переведены в Сочи. В перспективе Сочи мог бы стать центром российского спорта: там формируется серьезная спортивная база, которую нужно загружать. Для сравнения: центр американского спорта находится ведь не в Вашингтоне, а на олимпийской базе в Колорадо-Спрингс. Думаю, для решения этого вопроса необходимы последовательные политические решения.
— А сами спортивные объекты уже готовы к тренировкам?
— Я могу объективно говорить об олимпийском объекте, который строила компания моего брата Магомеда Билалова «Красная Поляна», — это олимпийский трамплин. Были опасения, что трамплин может сдвинуться из-за землетрясения или оползней, которые нередки в Сочи. Тем не менее первые, самые тяжелые тестовые соревнования, которые провели этой зимой, прошли успешно. В том числе благодаря поддержке вице-премьера Дмитрия Козака, взявшего на себя принятие нужных решений.
— Чем конкретно он помог?
— Этот проект я начинал еще задолго до Олимпиады, позже я ушел из компании, но к нему подключился Сбербанк и иностранные акционеры. Был один критический момент, когда необходимы были мои личные гарантии, — срочно требовались дополнительные средства для того, чтобы вовремя закончить строительство трамплина. Я принял решение взять все финансовые риски на себя, а Дмитрий Николаевич пообещал максимальное содействие в остальных вопросах. Я ему обещал сдать трамплин — и я это сделал. И очень ему благодарен, что он все взятые на себя обязательства со своей стороны тоже выполнил.
— То есть вам не хватало денег и он помог вам их найти?
— Нет, я вложил свои личные средства. Просто в олимпийском проекте довольно часто менялись руководители, причем каждый из них вносил изменения в проект, зачастую революционные, или просто останавливал стройку из-за желания разобраться. По ходу работы стоимость трамплина несколько увеличилась, а чтобы успеть сдать его в срок, мы часто были вынуждены завозить стройматериалы на объект вертолетами, что, сами понимаете, удовольствие не из дешевых. Мы с Козаком оказались заложниками всех этих проблем. Но мы же в итоге их и решили.
— А какую сумму вам пришлось вложить в строительство олимпийского трамплина?
— Около 1 млрд руб. По достигнутым договоренностям после испытаний «Красная Поляна» окончательно достроит трамплин, «Олимпстрой» достроит инженерную защиту, а Внешэкономбанк увеличит финансирование проекта. Но это уже без моего непосредственного участия. Это ответственность Сбербанка, ставшего в этом году основным акционером компании — он получил 56% акций.
— А каким бизнесом вы сейчас владеете?
— С момента, когда я возглавил госкомпанию ОАО «КСК», я решил не заниматься бизнесом. Считаю это правильным.
— На полях лондонской Олимпиады прошла масштабная презентация проекта развития летних и горнолыжных курортов на Северном Кавказе. Вы уже привлекли крупных инвесторов из Италии, Франции, Китая и Кореи. Теперь надеетесь на сотрудничество с английскими бизнесменами… А как развивается проект?
— В этом направлении за последние два года мы сделали в 5 раз больше, чем планировали. Компанию зарегистрировали 2 декабря 2010 г., уставный капитал наполнили в феврале — марте 2011 г., чуть позже подписали соглашения с французскими и корейскими партнерами. Уже спустя год после создания «Курортов Северного Кавказа» благодаря поддержке президента Медведева была подготовлена и принята вся необходимая по этому проекту законодательная база.
— А Путин поддерживает ваш проект?
— Владимир Владимирович прекрасно знаком с проектом, все распоряжения, принимаемые на уровне правительства, были согласованы и подписаны премьер-министром. Сейчас мы также ощущаем серьезную поддержку и президента, и его администрации. В частности, именно в ходе визита Путина в Китай были подписаны соглашения с инвесторами проекта из этой страны.
— Как изменился проект за последнее время?
— Туристический кластер пополнился новыми территориями, новой идеологией. Туристический кластер перерос формат горнолыжных курортов — это масштабный рекреационный проект, наверное, один из крупнейших в мире. Помимо территорий, которые были в него включены изначально, к нам присоединилась Ингушетия, рассматривается вопрос о включении Чечни, Кавминвод, рекреационной части Сочи. Недавно мы договорились с руководством Кабардино-Балкарии о работе на уже существующем курорте Приэльбрусье — это общероссийский бренд, можно сказать, лицо всего Северного Кавказа. Там есть необходимая инженерная инфраструктура, работают канатные дороги и горнолыжные трассы, местные жители участвуют в турбизнесе — как владельцы гостиниц, прокатных фирм, кафе. Поэтому нам кажется логичным начинать большой проект туркластера именно отсюда — при небольших вложениях и правильном менеджменте за короткий период времени здесь можно получить нормально работающий горнолыжный комплекс.
Если раньше реализация проекта туркластера рассматривалась просто как строительство подъемников и гостиниц, то сегодня это уже проект развития огромной территории, всего Северо-Кавказского региона. Включая все аспекты — аэропорты, железные дороги, объекты энергетики и социальной инфраструктуры, инженерные сети, гостиницы, спортивные сооружения.
— А сколько компаний могут воспользоваться налоговыми льготами как резиденты?
— Ровно столько, сколько захотят ими воспользоваться. Механизм тут единый. Все компании, получившие статус резидента туристско-рекреационной ОЭЗ, в том числе малый и средний бизнес, получат установленные по закону льготы. В какие конкретно объекты они будут вкладывать, станет понятно, когда Ernst & Young завершит работу над комплексными бизнес-планами курортов.
При этом уже есть инвесторы, которые работают, что называется, на месте, в частности «Группа Синара», застройщик курорта Архыз, нашей стартовой площадки. Это был такой подарок нам от Дмитрия Козака — будучи полпредом в Южном округе, он впервые обратил внимание бизнеса на Кавказ и заложил основы для строительства инфраструктуры. Следом пришел инвестор — «Синара», которая взяла на себя обязательство по строительству туристической инфраструктуры.
При поддержке вице-премьера Александра Хлопонина удалось закрепить механизмы того, как должны решаться вопросы с землей, с кредитами. Поэтому уже в марте этого года на Архызе удалось запустить один подъемник, подготовить две трассы для катания — это очень важно с точки зрения динамики проекта. Мы надеемся, что зимой там уже можно будет полноценно покататься, — к началу сезона в Архызе должно появиться пять отелей и как минимум еще один подъемник.
— При открытии первого подъемника возник разговор, что «Синара» не хочет продолжать строительство…
— Дело в том, что к тому моменту необходимая для второй очереди инфраструктура не была полностью закончена — электричество, газ подводились по временной схеме. Мы договорились, что КСК профинансирует 2,2 млрд руб. на завершение этих работ, а Карачаево-Черкесия в координации с нами достроит необходимую инфраструктуру.
— Архыз — первая ласточка, а какой регион может стартовать следующим?
— Мамисон в Северной Осетии. Там изначально все было грамотно сделано. Когда стартовал проект туркластера, власти тут же ввели сервитут на землю. Все необходимые средства на строительство инфраструктуры были заложены в федеральный и региональный бюджеты на условиях софинансирования. То есть внешняя подводящая инфраструктура готова. Можно приступать к работе по землеустройству, принимать земельные участки в управление — и предлагать инвесторам конкретные объекты для работы. В целом мы надеемся, что активное строительство на Мамисоне начнется в 2014 г., тогда же — на курорте Лагонаки в Адыгее, если будет решена проблема с определением границ биосферного заповедника.
При этом на площадке Мамисона в отличие от Архыза нет якорного инвестора, но и задачи такой мы перед собой не ставим. Наша цель — создать массовое предложение для бизнеса, которым сможет воспользоваться не один инвестор, а большое число компаний малого и среднего бизнеса. И для этого создано множество мер поддержки со стороны государства, которые позволяют сделать проект более рентабельным для инвесторов, — это налоговые льготы, субсидирование процентной ставки кредитов, госгарантии. Такой подход используют и французы.
— Что с госгарантиями, о которых так долго говорили ваши французские партнеры?
— Было решено с 2013 г. заложить в бюджет средства для обеспечения госгарантий. Правда, первоначально гарантии были рассчитаны на весь Северо-Кавказский округ, без конкретного деления, какая сумма и на какой проект полагается. Инвесторов это смущало. Мы обратились в правительство с просьбой отдельно выделить госгарантии на кластер, и сейчас только на наш проект они должны составить около 100 млрд руб.
— А гарантии на какой период?
— Мы планируем свою деятельность на два-три года вперед. Пока необходимости в госгарантиях вообще нет — до конца текущего года мы будем завершать работу по постановке земель на кадастровый учет, определению границ ОЭЗ и подготовке предпроектной документации. Поэтому гарантии будут востребованы в лучшем случае к концу 2013 г., но вероятнее всего — уже в 2014-2015 гг.
Со сроками по гарантиям проблема заключается в другом. Сейчас максимальный период планирования госбюджета составляет три года. А у нас в этот срок ни один проект не вписывается — мы рассчитываем на 5-10 лет. Поэтому инвесторы вполне закономерно спрашивают: что дальше? Ведь не факт, что предусмотренные на этот год гарантии перейдут на следующий период. Поэтому мы обсуждаем такой механизм, по которому гарантии могли бы планироваться на период в 5-10 лет. Те же проблемы, думаю, возникнут и у инвестиционных проектов на Дальнем Востоке, в Сибири, в инновационной сфере, поэтому, надеюсь, нужные нам механизмы будут разработаны.
— А французы уже начали как-то участвовать в проекте?
— С Caisse des Depots et Consignations мы создали совместное предприятие International Caucasus Development («Международное развитие Кавказа»), которое уже активно работает. СП, во-первых, отвечает за международное позиционирование туркластера и привлечение инвесторов, занимается комплексной экспертизой проекта и в какой-то степени готовит почву для собственных инвестиций наших французских партнеров. Французские специалисты уже объехали все площадки, изучили мастер-планы. Сейчас, с учетом опыта горнолыжных проектов в Альпах, они дают свои рекомендации по корректировке планов, с тем чтобы повысить инвестиционную и туристическую привлекательность курортов.
Параллельно мы обсуждаем совместные инвестиции в строительство горнолыжных подъемников. Более активно работа в этом направлении пойдет после окончания оформления границ особых экономических зон кластера. Поскольку новый президент Франции обещает увеличить налоги для бизнеса до 75%, желание наших коллег инвестировать в Россию к тому времени только возрастет.
— Китай сегодня — ваш самый крупный инвестор, $3 млрд. Что их привлекает в вашем проекте?
— Китай — это одна из крупнейших экономик в мире, поэтому неудивительно, что китайский бизнес ищет новые территории для инвестирования, и Кавказ является потенциально привлекательным для них регионом, богатым рекреационными ресурсами. Для нас же Китай интересен не только с точки зрения инвестиций, но и как крупнейший в мире поставщик туристического трафика — сегодня он составляет 90 млн человек. Для сравнения: Францию посещают 60 млн, а США — 100 млн человек. И открывшийся Год российского туризма в Китае показал хороший потенциальный спрос на наши туристические услуги. Надеемся, что Кавказ станет для их туристов новой интересной точкой, ведь до горнолыжных курортов юга России им добираться ближе, чем до Франции или Германии.
Что касается наших китайских партнеров, то это самые крупные частные компании страны. «Далянь Ваньда груп.» специализируется на строительстве торговых центров и гостиничных комплексов — в ее собственности находится 32 млн кв. м площадей. В г. Ухань мы видели, как практически одновременно она строит объекты масштабного центра города наподобие «Москва-сити» общей площадью 3 млн кв. м: небоскребы, парки, кинотеатры, пешеходные улицы. Это впечатляет. Есть у «Далянь Ваньда» и свой собственный горнолыжный курорт. Мы там побывали: это место высочайшей культуры сервиса, там первоклассные гостиницы, цены на скипасс держатся на европейском уровне — $120, при этом очереди на подъемники стоят. Более того, эта компания является еще и крупнейшим в мире кинопрокатчиком. К тому же они специализируются на реализации больших проектов с нуля. Именно поэтому, когда делегация из Китая побывала на курортах Кавказа, больше всего с точки зрения инвестирования их привлекла альпийская низменность Дагестана. Там в отличие от Сочи, например, нет проблем со свободными территориями, нет незаконно построенных объектов — можно приходить и работать. Китайских партнеров поразила наша «Великая Китайская стена» — стена длиной 70 км близ Дербента, древнейшей крепости, возраст которой — 5000 лет.
— Китайские бизнесмены тоже выдвинули особые условия входа в проект?
— Ничего принципиально нового. Условия простые — государственные гарантии и строительство инфраструктуры, это общие моменты, которые интересуют всех инвесторов в мире. Причем второе — гораздо важнее. Когда мы строим инфраструктуру, мы показываем, что у нас есть политическая воля весь проект довести до конца. На Каспии, где хотят работать китайские партнеры, решить вопрос с инфраструктурой будет не так дорого и сложно, как на Черном море: там равнина, нет железных дорог, которые нужно переносить. Надо расширить дорогу Москва — Баку и подвести энергетические мощности, снять вопросы с парками и заповедниками. Бизнес не нужно уговаривать идти туда, где он видит потенциальную прибыль, а вот туда, где есть место высокой коррупции и бюрократии, он не пойдет, потому что это волокита, потеря времени, а бизнес не может себе этого позволить. Сейчас мяч на нашей стороне, и мы готовы работать. Но если Россия будет решать первоочередные вопросы с безопасностью еще лет 15 или по чуть-чуть каждый год вкладывать в инфраструктуру, никто из инвесторов нас дожидаться не будет, никто не придет.
— А вопрос транспортной доступности ваших курортов на каком этапе будет решаться? Того же Архыза?
— По Архызу этот вопрос уже решается. Сейчас дорога от аэропорта в Минеральных Водах до курорта занимает три часа, ехать нужно по не освещаемой зимой и явно не европейского уровня трассе. Нам нужно максимально сократить скорость транспортной доставки, поэтому вопрос модернизации и реконструкции автодорожной сети в районе курорта тщательно прорабатывается. Кроме того, есть поручение руководству ОАО «РЖД», Хлопонину и «Группе Синара» подготовить предложения по строительству дороги скоростного сообщения между аэропортом и Архызом. Также в рамках развития сети региональной авиации прорабатывается вопрос о строительстве аэропорта в станице Зеленчукской, недалеко от курорта.
— А есть предложения по улучшению авиаперевозок? Сейчас дешевле слетать за границу…
— Мы предложили правительству развивать региональную авиацию, чтобы воздушными маршрутами были соединены все субъекты, входящие в наш кластер, — это значительно повысит транспортную доступность курортов юга России для жителей центра страны и туристов из Европы. Туристы смогут прилететь в крупный аэропорт-хаб, а дальше добраться до нужного им курорта на региональном авиаперевозчике. Кроме того, местные жители наконец смогут летать в соседние регионы напрямую, а не через Москву: из Сочи и Грозного — в Махачкалу, из Махачкалы — в Минводы. Ведь когда люди общаются друг с другом, знакомятся с культурой, это увеличивает мобильность и толерантность населения. Отсутствие активных транспортных коридоров внутри страны — проблема гораздо более серьезная, чем кажется на первый взгляд. Но сейчас почти все региональные авиакомпании на юге России обанкротились.
— Так если компании разорились, значит, это невыгодно. Вряд ли эта идея заинтересует бизнес. Или это опять должно взять на себя государство?
— Невыгодно это при текущем объеме пассажиропотока, в перспективе же он вырастет в несколько раз. Ну и, конечно, государство должно вмешиваться. У нас сборы, которые взимают аэропорты, такие, что их не выдерживают даже крупные авиаперевозчики. Кроме того, есть ряд серьезных организационных моментов. Чтобы такая региональная авиакомпания начала работать, ей нужно купить минимум 20 самолетов — условно это $400 млн, необходимо вложиться в подготовку персонала, экипажей. Со временем это станет рентабельным бизнесом: перевозки будут востребованы и туристами, и местными жителями, которые смогут летать в соседние республики. К тому же реактивные самолеты расходуют 3 т топлива в час, а винтовые, которые предполагается использовать для региональной авиации, — всего 200 л. А ведь 40% стоимости билета — это стоимость керосина. Еще один момент — должно быть ограничение аэропортовых сборов: к примеру, в Тулузе взлет-посадка стоит $1000, а в Сочи — в 5 раз больше. Кроме того, во всем мире НДС на авиационные перевозки отменен. Тот же «Аэрофлот» перевозки за пределы страны осуществляет без НДС, а внутри — с этим налогом. Поэтому сейчас билет из Москвы в Сочи стоит столько же, сколько из Москвы в Ниццу. Госрегулирование в этой сфере могло быть более полезным, ведь в конце концов за это платят рядовые граждане.
— Так КСК хочет взять себе на борт еще и этот проект?
— Это возможно. Внешэкономбанк, наш акционер, является также акционером EADS — Европейского аэрокосмического и оборонного концерна, которому принадлежат AirbusS.A.S., производитель пассажирских самолетов, и Eurocopter — мировой лидер по производству вертолетов. Вполне возможно, что при наличии понятной бизнес-модели и гарантированного спроса на продукцию, а также при поддержке Минпромторга и «Ростехнологий» можно организовать совместное предприятие по производству и сборке в России винтовых самолетов. Мы уже провели переговоры с компаниями Bombardier и Embraer, в ходе которых они обозначили свой интерес к российскому рынку в целом и особенно к сфере развития региональных авиаперевозок в рамках проекта создания туркластера на Северном Кавказе.
— А вообще, как вы считаете, в регионах Северного Кавказа что-то меняется после начала проекта?
— Безусловно. К нам обращаются компании малого и среднего бизнеса с интересом, с предложениями, говорят, что ждут не дождутся, когда все это заработает. Я разговариваю с главами республик Северного Кавказа — все они так или иначе связывают свои надежды на изменение ситуации в регионе и его развитие с нашим проектом. Видно, как меняется отношение местного населения — от недоверия, что приедут неизвестные люди и отберут землю под свои проекты, до понимания того, что курорты дадут новую работу, инфраструктуру, помогут обеспечить семьи. Мое глубокое убеждение — не надо ждать никаких якорных инвесторов, просто нужно дать возможность большому количеству компаний малого и среднего бизнеса вкладывать деньги, создать для них комфортные условия работы.
— А как же угроза террора? Все помнят подрыв горнолыжной дороги в Кабардино-Балкарии в самый разгар лыжного сезона…
— Проблема с безопасностью на Северном Кавказе — это следствие социальных проблем: безработицы, экономической нестабильности. Когда в проект включится малый и средний бизнес, местные предприниматели, когда люди станут собственниками гостиниц, турбаз, других объектов, когда эта работа будет кормить их семьи, жители сами будут заинтересованы в обеспечении безопасности гостей. И поверьте, на Кавказе местные жители могут обеспечить безопасность иногда гораздо эффективней федеральных силовых структур.
— А вопросы охраны объектов, защиты туристов на будущих курортах сейчас вами как-то прорабатываются? Две иностранные компании предлагали вам свои услуги — чем закончилось?
— Российская правовая база сейчас не позволяет нам применить тот опыт, который был наработан в Израиле и во Франции. Поэтому в ближайшее время мы будем самостоятельно эту проблему решать, создадим под руководством полпреда Хлопонина рабочую группу с участием представителей правоохранительной системы и наших специалистов, чтобы выработать единый подход в этом вопросе, который позволит совместить успешный зарубежный опыт с объективными российскими реалиями. Помимо этого необходимо решить вопрос с пограничными зонами — сейчас они контролируются разными ведомствами, поэтому есть нестыковки в понимании того, как обеспечить туристам свободный доступ к новым курортам, не ослабив при этом критично режим охраны границы.
Показательным я считаю подход ФСБ к вопросу безопасности в Сочи. Там ведется серьезная работа с применением новейших технологий и традиционных методов наблюдения и анализа ситуации. Регулярно проводятся учения, используются камеры наблюдения за территорией, устанавливается многоуровневый периметр безопасности.
— Вы сами родом из Дагестана, а сейчас представляете в Совете Федерации губернатора Краснодарского края Александра Ткачева. Как-то это не вяжется с его последними заявлениями о «казачьей полиции», которая должна помешать массовому переселению кавказцев на Кубань. Как вы относитесь к его словам?
— Географическое положение Кубани уникально — край находится на стыке России, Кавказа и Закавказья, в этом регионе живет более 100 разных народов. И властям всегда удавалось удерживать баланс, не разделяя жителей края на своих и чужих, местных и «понаехавших». Я убежден, что, когда губернатор решил привлечь казачьи дружины к охране правопорядка, речь шла только о помощи в борьбе с криминалом, а также об использовании казачества в качестве основы волонтерского движения на сочинской Олимпиаде. Если же вдруг казаки, вместо того чтобы предотвращать межнациональные конфликты, своими действиями, наоборот, будут содействовать их возникновению, это будет прямым нарушением закона. И власть за подобными инцидентами будет внимательно следить, чтобы не допустить притеснений по отношению к национальным меньшинствам.
